Что мы помним? Как? Почему? А что - ускользает от воспоминаний? К этим вопросам вновь и вновь возвращаются авторы июньского спецномера "Знамени" - начиная с Натальи Ивановой, чья статья "Правда и ложь воспоминаний" открывает журнал и кончая критиком Юлией Подлубновой, написавшей для рубрики "Переучет" обзор наиболее интересных архивных публикаций, вышедших в недавних литературных изданиях. Номер, посвященный памяти, и впрямь напоминает машину времени: путь к личным воспоминаниям, "своему" прошлому лежит через сумрачный лес прошлого исторического, с которым не всегда ясно - что же делать и на каком языке о нем говорить сегодня? Об этом - стихотворная подборка Виталия Пуханова, которая так и называется "На Закате советской империи". Его строчки "Они говорят: оставим это в прошлом, // Или: забудем прошлое.// И движутся в будущее налегке. //А мы от рождения отправляемся в прошлое// И прошлое поглощает нас как океан" становятся своеобразным лейтмотивом, а закат советской империи - своего рода точкой отсчета для вымышленных и невымышленных повествований. Вот юный тогда художник Борис Заборов думает о том, что надо же как-то, на что-то жить - но, придя в союз художников, видит там приколотые к стенду "литературно сформулированные" готовые названия заказных картин, воспевающих успехи советских пятилеток (принес эскиз - получил аванс), и в ужасе бежит от этой циничной лжи - в мир книжной иллюстрации. Вот герой ядовито-изысканного, как всегда бывает у Николая Кононова, рассказа "На подступах к туризму", которого зовут Мотылек (такая фамилия) собирается в - казалось бы - дружественную Венгрию, но тут - увы! - партийные старики и старухи, ведущие между собой беккетовские диалоги, решают, что, нет, недостаточно дружественна эта самая Венгрия, и ехать туда - по меньшей мере опрометчиво. Или вот: приезжает в Переделкино сам (!) Гарсиа Маркес. И писатели ждут его с нетерпением, но - не тут-то было. Писатель-то Маркес великий, но политические его убеждения оказываются несовместимы с фрондерским образом мысли его собеседников - Леонида Зорина, Юрия Карякина….И когда он начинает петь дифирамбы Фиделю…Но нет, о том, чем эта встреча закончилась, лучше читать не в пересказе, а изложении свидетеля - Ирины Зориной. Или вот: Андрей Вознесенский в мемуарах давнего поклонника и составителя двухтомного собрания поэта, Георгия Трубникова, Вознесенский в 70-е, в 80-е, в зените славы, предстает фигурой, скорее, страдающей. Как-то становится понятно, что плохо было даже тем, кому было хорошо…И как изящно перекликается со всеми этими публикациями сюжет рассказа нижегородского писателя Олега Рябова "Шатков, или Жизнь поэта"! Рассказ - полуправда- полубыль о жизни подпольной московской богемы эпохи Застоя. В бескомпромиссно непечатающемся поэте Шаткове угадывается сразу несколько участников тогдашней литературной жизни, а окружают его - густоволосый драматург некто Генрих Сагир, в котором как не увидеть замечательного поэта Сапгира, Андрей Вознесенский, нетрезвый и вдохновенный, и вполне официальный, и даже несколько чиновный поэт Михаил Дудин, с письма которого главному герою, поэту- дебютанту из города Горький, начинается это несколько абсурдное, в духе то ли Булгакова, то ли Марка Фрейдкина, повествование. Есть в номере и сюжеты более ранние - гулаговские. Видимо, память, когда она начинает говорить ("Память, говори!" - девиз июньского "Знамени") не может обойти эту эпоху: откуда бы ни шла - утыкается в нее, как в стену. Особенно эти сюжеты потрясают, когда касаются того, что с детства как бы к ним не имело отношения. Речь идет о расследовании гибели в 30-е Иосифа Кассиля, брата писателя, того самого Оськи из "Кондуита и Швамбрании". Какой страшной оказывается изнанка детской сказки… О чем еще говорит память? О гулаговском детстве - в тексте Владимира Болохова, о ташкентской интеллигенции - в очерке литературоведа Элеоноры Шафранской, посвященном легендарному "благотворительному" номеру "Звезды Востока", о судьбах интеллигенции московской - в записках врача Ирины Алесковской, чьи пациенты становились ее друзьями на долгие годы, о Борисе Чичибабине - в воспоминаниях Лилии Карась-Чичибабиной, о первой редакции словаря "Русские писатели", о драматурге Володине, Натане Эйдельмане, Арсении Тарковском и многих -многих других - в чутком повествовании Натальи Громовой, обладающей даром видеть людей и говорить с ними, об Инне Лиснянской - в стихах поэтессы, чья подборка любовно подготовлена ее дочерью, Еленой Макаровой, о жизни молодой библиотекарши, приехавшей по распределению в Сибирь - в мемуаре Анны Фрумкиной, снабженном предисловием одного из старейших наших критиков, Ирины Роднянской. А еще в июньском знамени можно прочитать стихи Татьяны Вольтской, загадочного поэта Ф.К. и екатеринбуржца Андрея Санникова и узнать о книгах: Борис Мессерер. Промельк Беллы: романтическая хроника (Елена Подшивалова); Геннадий Калашников. "Каволюблю…" (Э. Мороз); Юрий Карякин. Переделкинский дневник. Составление, предисловие, примечания И. Зориной (Ольга Балла); Алексей Мельников. Введение в мифологию (Борис Кутенков); - Александр Генис. Обратный адрес: автопортрет (Станислав Секретов); Ф.С. Сонкина. Юрий Лотман в моей жизни. Воспоминания. Дневники. Письма (Елена Елагина); Оксана Дворниченко. Клеймо: судьбы советских военнопленных (Лиана Алавердова); С.Б. Борисов. Энциклопедический словарь российской повседневности ХХ века. Том II (Марианна Марговская). Память говорит - читатели слушают.